Она едва заметно содрогнулась от унижения, слегка отворачивается от мейстера, чтобы не видеть его мучительной гримасы. Девушка подавлена свежей новостью, круто перевернувшей все её планы на будущее, несчастна и в то же время стыд её не выразить словами. С молоком леди Розамунды дети Каллеса Локи впитывали уверение - Хорнвуды и Амберы злейшие враги их Дома. И каждый из отпрысков северного лорда внимал этим словам. И теперь они продают её семье недругов, как какую-нибудь дряхлую кобылу, которую не жалко, что не несет никакой значимой ценности. Только суровая выучка при дворе брата не дает ей убежать в спальню, чтобы рыдать там до изнеможения. Ведь она сильная, упрямая, её уже ненавидит они властный правитель, и все-таки она выстояла.
Анна настороже, как встревоженный, испуганный сокол. Не падает духом, продолжает держать дежурную улыбку.
- Договор был в процессе, его планировали разорвать, - начинает она наконец. - Знаю точно - его должны были отменить. Эту помолвку планировал мой покойный отец, Питер был против. Я не знала милорда Рисвелла настолько близко, чтобы облачиться в черное и молиться Богам за его упокой.
Она наклоняется, берет руки мейстера в свои. Теплое пожатие, решительное выражение лица. И только Всевышние знают с каким трудом ей даются следующие слова:
- Союз с Домом Хорнвудов - большая честь для меня, для моей семьи и огромное счастье для меня лично. Я смогу стать кем-нибудь, принести пользу. Дома же я навсегда останусь лишь нелюбимой сестрой.
Что ей ещё остается? Король Старк не получит её портрет, не оценит её изящной красоты; Анне никогда не отправиться в путешествие до столицы на правах невесты, не стать королевой. Зато теперь она собственность Эртура Хорнвуда, человека погубившего её любимого брата Ричарда. Единственного человека, что любил её и уважал лишь потому, что она была его сестрой. Пропади это все пропадом!
Анна опускает глаза, но в ней все кипит. Ненависть в ней вредит собственным интересам брата, интересам владений Локи и даже религии.
Она тихонько вздыхает и делает реверанс.
- К сожалению, я не располагаю временем, чтобы побеседовать с Вами, мейстер Окли. Я заставляю ждать свою дражайшую матушку, а за её нетерпением грядет наказание.

* * *

На первый взгляд она одна, но Анна замечает полуоткрытую дверь в спальню, ей не надо его видеть, не надо слышать, она просто знает - Питер там, наблюдает.
Мать стоит спиной к юной дочери, а когда поворачивается, девушка видит в её руках березовый прут, и лицо её сурово.
- Я не виновата! - выпаливает сразу же.
- Дитя, разве это единственный способ войти в комнату? - В голосе звучит раздражение.
Анна опускает голову.
- Матушка, - говорит она тихо.
- Я тобой недовольна.
- Мне очень жаль. Чем я вас огорчила?
- Ты призвана исполнить священный долг, послужить нитью примирения между нашим Домом и Домом Хорнвудов!
Темноволосая леди кивает.
- Тебя ждет великая честь, достойное положение. Ты должна вести себя так, чтобы не опозорить нашу семью в глазах врагов.
Бесспорно. Она снова опускает голову.
- У тебя непокорный нрав.
Опять правда. Розамунда понижает голос:
- Боюсь, в глубине души ты развратна.
- Неправда, матушка, - Анна тоже говорит тихо. - Это не так.
- Так. Сир Эртур Хорнвуд не потерпит развратной жены. На репутации истинной леди Дома Локи не должно быть ни единого пятнышка. Она вне всяких подозрений.
- Матушка, я...
- Поцелуй розгу, - говорит вдовствующая леди, прежде чем её дочь нашлась с ответом.
Она касается губами прута. Слышит легкий, совсем легкий вздох из-за двери.
- Держись за сиденье стула, - приказывает мать.
Наклоняется, охватывает стул с двух сторон. Деликатно, словно дама, поднимающая носовой платок, Розамунда подхватывает подол плаща девушки, задирает на бедра, за плащом следует ночная рубашка.
"Если брату интересно любоваться на мои голые ягодицы - может смотреть, меня выставили на показ, словно публичную девку", - думает она.
Свист розги, резкая боль. Вскрикивает и закусывает губу. Безнадежно гадать, сколько ударов ей предстоит. Стиснув зубы, ждет следующего. Свист, ещё одна порция боли, словно удар мечом на бесчестной дуэли. Два. Третий удар следует слишком быстро, она не успевает собраться, снова кричит, и слезы текут быстро, горячо, словно кровь.
- Встань, Анна. - Розамунда спокойно одергивает на дочери рубашку и плащ.
Слезы льются, она всхлипывает, как ребенок.
- Ступай в свою комнату и помолись Богам. Особенно подумай о своем достоинстве. Замужняя женщина, Анна, замужняя женщина.
Приседает в реверансе. Неловкое движение вызывает новую волну боли, она скулит, как побитый щенок. Идет к дверям. Порыв ветра открывает дверь, девушка не может её удержать, дверь в материнскую спальню неожиданно распахивается. Питер там, в тени. Его лицо искажено, словно он стоял сейчас под розгой, плотно сжатые губы удерживают крик. На один ужасный миг их глаза встречаются, лорд смотрит прямо на сестру с отчаянной надеждой. Анна отпускает глаза и отворачивается, словно ничего не заметила, словно ослепла. Чего бы он от неё не хотел, она не желает этого слышать. Довольно он поиздевался над ней, заключив союз с Хорнвудами. Спотыкаясь, девушка выбегает из комнаты, сорочка сзади липкая от крови. Бесполезно, ей никогда не избавиться от этой парочки.

- Он найдет нас... Питер, наш брат найдет нас, Джоанна. И тогда нам несдобровать, - в ней все холодеет от ужаса. Она только качает головой, не в силах произнести больше ни слова. Держаться на ногах трудно, все тело охватывает мелкая дрожь. Всему виной черный страх и эксцентричные методы воспитания леди Розамунды. Анна совсем вжалась в стену, чтобы просто-напросто найти для себя опору.
"Шелковистый гобелен постепенно отсыревает под моими вспотевшими ладонями", - подумалось ей.
- Как можно знать, что творится в голове у лорда, если он хитер, как лис, и безумен, словно мартовский заяц? - Тихо бормочет девушка. Качает головой. Назвать Питера безумцем - это ли не государственная измена? Она бы не осмелилась подобное повторить даже здесь, в безопасности потемок коридорчика. - Происходящее пугает меня, Джоанна. И я повредилась умом, ибо готова ответить полнейшим согласием.
Они одновременно оглянулись, не наблюдает ли кто за ними. При дворе их брата всегда так - взгляд через плечо, нет ли шпионов; откровенный разговор - только шепотом. Анна подошла ближе к бастарду.
- Я постараюсь достать мужскую одежду. Разыщи пару гнедых и встреть меня у Грязных Ворот. Справишься?
К ужасу Анны, Джоанна нисколько не возражает. Она похожа на испуганного ребенка, как и леди Локи; лишь кивает. Анна вспоминает одну истину, которую в свое время осознала Кэтрин и поделилась с младшей сестрой - от женщин ничего не зависит. Они не больше, чем пешки в чужой игре, жертвы мужских страстей. Можно только попытаться выжить.

* * *

Побег из Старого замка остался в памяти Анны скорее как нечто мучительное - сплошная тряска и нервотрепка. Не без особых усилий она достала мужское платье и высокие потертые сапоги покойного брата Ричарда, а на рассвете, с первыми лучами нового дня знойной осени, точно в назначенном месте девушка встретилась с Джоанной. Размышляя над тем, кто мог помочь сводной сестре устроить её побег, Анна пришла к выводу, что кроме старого мейстера Окли никто бы не решился помочь нелюбимой сестре своего сюзерена. Но оповещать старика о своем побеге, а тем более поблагодарить было бы крайне дико и рискованно. Мейстер поймет, что она ему сильно признательна.
Однако путь начался спокойно. Лишь однажды, проезжая через лес, они заметили, какие-то подозрительные фигуры, притаившееся за деревьями, но то ли пика, прихваченная Джоанной, то ли просто жалкий вид процессии охладили пыл грабителей. На вторую ночь переночевали в трактире, стоявшем у зловещего перекрестка, где слышны были только завывания ветра, шумевшего в голом лесу. Узкие дороги вели: к владениям Хорнвудов, в северные и западные земли Локи. Путь двух девушек лежал по второй дороге.
Трактирщик не слишком охотно дал путешественникам бульону, как он называл свое пойло, и немного сыру, и они поужинали при свете тоненькой свечи. Анне, привыкшей к изысканное еде и теплу, было поначалу неуютно. Но уже к вечеру  второго дня леди свыклась со своей новой участью.
Потом ехали ещё целый день. На обледенелых дорогах, изрытых колесами, их трясло, как мешки с орехами, и сестры чувствовали себя совершенно разбитыми. Путешествовать в это время было опасно. И вскоре Джоанна решила, что им необходим сопровождающий. Анна тут же нашлась с тем, что нельзя ни в коем случае привлекать к себе внимание. Порешили на остановке в знакомой деревне, откуда была родом мать Джоанны и кормилица юной леди.
Деревушка из четырех жалких лачуг, в которой жили с два десятка человек, приютилась на опушке большого Сумрачного леса. Однако земля, которую они возделывают, принадлежит лорду Локи. Они были в бегах уже  три дня, но не выехали за пределы земель брата. Анну все чаще посещала мысль о посланной Питером погоне, которая вот-вот их настигнет.

* * *
Увидев возвратившуюся из соседней деревни одну из дочерей своего сеньора и Джоанну, женщина по имени Фантина, приютившая беглянок, сняла крышку с стоявшего на огне котелка и бросила туда кусок сала, чтобы суп был понаваристее.
Глава семьи сидел у очага и ел черный хлеб. Олеона, их первенец, подошла к Анне и поцеловала её. Олеона была всего на два года старше Анны, но на ней уже давно лежала забота о младших братьях, да, кроме того, ей приходилось работать в поле, и она не могла, как её беспечный брат-близнец Шон, ловить раков и бегать по грибы. Это была тихая, ласковая девочка со свежим, розовым личиком.
Когда все поели, Джоанна увела Анну из хижины.
- Зайдем в хлев за фонарем.
Они вышли. Надвигалась гроза, и стало очень темно. Позже Анна вспоминала, что, когда она повернулась лицом в сторону прилегающей дороги, проходившей в полулье от хижины, ей почудился какой-то неясный шум.

Её в который раз резко бросает в дрожь. Вулфелда послали за ней - стало быть в Старом замке невообразимый скандал. Эртур Хорнвуд нагрянул за невестой, а невесты-то и нет!
Анна отбегает ко вторым дверям, ведущим прямиком в лес, пока Джоанна с тяжким трудом закрывает дверь хлева. Будто бы в это поступке присутствует хоть мизерный смысл. Делов-то для четырех крепкий мужей  - выломать дряхлую дверь наскоро состроенной хижины. Притом у них есть огонь - не вытащат, так выкурят. Задвижки крепко заперты. С протекающей неподалеку реки тянет холодом. Анну посещает мысль о том, что она бы многое сейчас отдала за то, чтобы оказаться в своих покоях в родном замке; она бы окружила себя глупенькими, хихикающими девчонками, паж сыграл на лютне, она бы почувствовала себя дома.
- Не медли, скорее же! - Рядом оказывается бастард. Грациальная на вид девушка в один жалкий момент открывает для своей сестры путь к мнимому спасению.
- Иди, иди же! Я буду создавать шум, отвлеку их. Иди!
Ей было трудно решиться, пока Джоанна сама не вытолкнула её за дверь, а ветви деревьев не скрыли хрупкий силуэт от злых глаз. Остальные три хижины стояли примерно вдалеке от жилища Фатины и её семьи, у дороги. Одна из них, дальних, горела. Пламя вырывалось из-под крыши, освещая суетившихся людей Боуэна, их было намного больше пяти. Треть сопровождающих Вулфелда решилась наживиться в вылазке на дальний север - они с криком бегали по двору, вынося из хижины добычу, выводя из других хлевов домашний скот. Анна, спрятавшись за стволом огромного дуба и тяжело дыша, округлившимися глазами смотрела на это ужасное зрелище.  Слезы залили ее глаза, горло сжалось от рыданий. Люди, которые так добродушно приняли их в своем поселение ограблены, некоторые убиты. Но все же Анна стояла на месте, словно оцепенев. Девушка услышала, как закричала женщина в хижине, где ночевала юная леди и её подруга. Затем раздался невообразимый грохот, немного погодя старого папашу Олеоны и Шона выволокли будто мешок во двор и стали избивать палками. Анна увидела, как по двору одной из хижин с криком и плачем промчалась в поле женщина в одной рубашке. За нею гнались люди брата леди, спрятавшейся в лесу. Не способная более вынести происходящего, она выбежала из своего укрытия, понадеявшись, что Боуэн прекратит завязавшееся безумие, если получит то, зачем пришел. Пожар и монотонный вой, в которой слились крики и рыдания селян, наполнившие ночь, притягивали её к своей цели помимо её воли, и, когда она оказалась на опушке, то увидела, что преследователи настигли женщину и теперь волокли её по лугу. И только теперь она увидела, что обмякшее тело Джоанны перевешано через кобылу одного из рыцарей.
- Вулфелд, я леди твоего Дома, и я приказываю тебе остановить своих солдат.
Слова девушки рассмешили главнокомандующего и его подчиненных. Боуэл пришпорил коня и немедля оказался в двух метрах от Анны, снимая на ходу перчатки из кожи.
- Я подчиняюсь твоему брату, Анна. Ты всего лишь женщина, - грубо остановил её мужчина.
- Я сестра твоего созюрена...
- Ты непокорная девчонка, возомнившая перечить брату, - отвечал он тем же тоном. - Лорд Локи крайне опечален твоим поведением, как и Эртур Хорнвуд. Отношение с его Домом только  накалились. Ты все испортила, девчонка! Садись на коня и до конца пути закрой свой маленький рот.
Приспел закат, и пламя пожара побледнело, огонь уже начал затихать. Остальные лачуги солдаты поджигать не стали. Они то и дело перекликались, и было их около пятнадцати человек, как удалось сосчитать Анне. У хижины Фатины надрывался малыш. Он сидел на пороге и отчаянно размахивал ручонками. Откуда ни возьмись подбежал Шон и схватил его. Анна расширенными от ужаса глазами перевела взгляд на Олеону. Девочка, бледная как смерть, лежала неподалеку от хлева, где укрылись сестры Питера, с закрытыми глазами. Платье у неё было задрано, а по ногам струилась кровь. Ярость исказила её лицо, бросив взгляд на Боуэла, она сказала сдавленным голосом:
- Так нельзя... Слышите? Вы проклятые чудовища! Она вам ничего не сделала.
Стыд. Он тоже поглотил Анну. Вина за то, что во всех страданиях этих людей виновата только она. Воспитанная в вакууме добродетели и любви, подобные жестокости были для леди  немыслимой дикостью. Одно дело слышать о свирепости мужчин из уст Ричарда у уютного очага, и совсем другое лицезреть это самой.